ИНСТИТУТ ЕВРОПЕЙСКИХ КУЛЬТУР

10. Литературоведческие направления и школы

Направления и школы в литературоведении отличаются друг от друга своими "фирменными" проблемами, которые они лучше других умеют и любят формулировать.

Одной из первых таких проблем, поставленных в XIX веке, была связь новой художественной литературы с архаическими (фольклорными, мифологическими, праязыковыми) корнями. Возникшая в ту пору школа носит условное название культурно-исторической. Ее основоположники - В. фон Гумбольдт, А.Н. Веселовский, А.А. Потебня - много сделали для соотнесения литературной практики с первичными корнями мышления, зафиксированными в языке. Для этого было выработано понятие внутренней формы (языка - у Гумбольдта, слова - у Потебни); в творчестве новейших поэтов обнаружились проявления архаических форм и смыслов, в частности следы древних солярных (солнечных) мифов и обрядов. Веселовский сделал попытку построить поэтику сюжетосложения, положив в ее основу понятие мотива - ответа на некоторый вопрос, который встает перед человечеством в определенную эпоху; этот мотив далее передается от автора к автору и комбинируется с другими мотивами.

Примерно в тот же период сформировалась биографическая (или позитивистская, как она себя называет) школа, стремящаяся заменить умозрительную реконструкцию древних мифов добыванием точно верифицируемых фактов, сбором и документальной проверкой биографического материала. Этот метод утвердился, в частности, во французской науке и критике (Ш.-О. Сент-Бёв, Г. Лансон). Литературное творчество интерпретируется здесь через жизненные обстоятельства автора. Ныне такой подход по-прежнему широко практикуется, но кажется архаичным: связь произведения с биографией, конечно, существует, однако одно не обязательно объясняется другим. Часто творчество писателя строится не как воспроизведение его биографии, а как отталкивание от нее, создание принципиально иной версии событий, компенсация не бывшего в жизни; с другой стороны, предшествующее творчество (свое и чужое) может само определять собой жизнь писателя, его поступки.

Реакцией на эти две традиционные школы явился русский формализм 20-х годов. Его ведущими теоретиками были В.Б. Шкловский, Б.М. Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов, Р.О. Якобсон, к нему были близки также В.М. Жирмунский, Б.В. Томашевский. Две главных проблемы формальной школы - спецификация литературы и динамическая форма. Формалисты стремились строго и осознанно отделить свой предмет от предметов других, смежных наук: литературоведение не должно под видом изучения литературы заниматься психологией человека, устройством общества, метафизикой - на это есть более профессиональные исследования. Нужно выделить в литературных текстах собственно литературный слой - "литературность", "литературный факт". В основе литературности лежит динамическая формальная конструкция, в принципе не связанная с тематикой. Литературная форма сама создает себе содержание (Шкловский); в процессе эволюции новая форма образуется не новым содержанием, а старой формой, от которой она отталкивается. Динамика формы проявляется не только в ее исторической смене, но и в устройстве конкретного текста: принципом художественного построения служит затрудненность, ощутимость формы, мобилизующая читательскую активность. Для раннего формализма особо важной была фонетическая, произносимая сторона поэтического языка, где форма резче всего противостоит "содержанию" и зачастую понимается как материальная, незначащая реальность; эту теоретическую ошибку подвергли критике сами Тынянов и Якобсон в "Тезисах об изучении литературы и языка", но в рамках формализма она так и не была преодолена.

Социологические школы в литературоведении разнообразны и до сих пор развиваются под разными лозунгами. Одним из первых теоретиков социологии литературы был И. Тэн, предложивший в 1860-е годы три категории для описания состояния литературы, вообще культуры некоторого народа - расу, среду и момент. Раса - это природно-биологический субстрат национальной культуры; среда - по преимуществу климатическое окружение, в которой она развивается; момент соединяет в себе социальный и временной характеры - раса и среда меняются со временем, и в ходе этого процесса выделяются разные фазы, разные состояния литературы; таким образом, момент - социально-исторический компонент теории Тэна, противостоящий ее натуралистическим тенденциям. Марксистская традиция в социологическом литературоведении исходит из классовых понятий; у Ф. Меринга, П. Лафарга, Г.В. Плеханова она трактовала о проявлении классовых ценностей в литературе (скажем, дворянских и буржуазных ценностей накануне Французской революции); в СССР эта тенденция деградировала, выродившись в описание "типичных представителей" разных классов, которых принялись искать среди персонажей литературы, - то есть социология вопреки своей природе стала применяться к отдельным личностям, да еще и вымышленным, занимаясь научно безответственной интерпретацией. У западных марксистов (Д. Лукач, Л. Гольдман) подход был более корректным, основываясь на понятии "видении мира", присущего тому или иному классу и косвенно отражающегося в литературе, не обязательно у писателей - представителей данного класса. Видение мира касается восприятия Бога, истории, природы и т.д.

Формальный метод пережил новое рождение в форме структурализма, который начал формироваться уже в 30-е годы в Праге (Я. Мукаржовский, Р.О. Якобсон). После войны его центром стали США (Якобсон) и Франция (К. Леви-Стросс, Р. Барт, А.Ж. Греймас, Ж. Женетт и др.), а в 60-е годы и Тартуская школа в СССР во главе с Ю.М. Лотманом. Структурализм переосмыслил идеи формалистов о динамической форме, отказавшись от резкого противопоставления формы и содержания. Он предложил изучать и то и другое как проявления одних и тех же структур; основой послужила теория Л. Ельмслева о двух планах языка - выражении и содержании, - которые имеют каждый свою материю и форму (структуру), причем их структуры отчасти соответствуют друг другу, без чего понимание языка было бы невозможно. Встает поэтому вопрос об общих законах, управляющих членением обоих планов. Инструментом их описания стали бинарные (двучленные) оппозиции: сложные системы смысла и формы анализируются как сочетания элементарных пар. Структурное описание смысла стало мощным орудием его демистификации: точность анализа вскрывала спрятанные в тексте идеологические смыслы, как это делал Р. Барт с помощью теории коннотации. В ходе своей эволюции структурализм перешел от собственно литературных к общекультурным проблемам, распространив знаковые модели на общие закономерности социального поведения, строения общества и культуры.

Эта эволюция привела также и к образованию постструктурализма, который иногда отождествляют с так называемой "деконструкцией". Теоретиками его стали французские ученые - поздний Р. Барт, Ж. Деррида, Ю. Кристева и эмигрировавший в США П. де Ман. Концепции постструктурализма не сводятся в единую систему, можно лишь перечислить основные используемые в них идеи и приемы. Во-первых, это идея тотальной интертекстуальности: вся культура рассматривается как сплошной процесс взаимодействия разных, часто далеких друг от друга текстов, в каждом тексте прочитывается неограниченное число интертекстов; в одном тексте много текстов. Во-вторых, это концепция "письма" по позднему Барту - не фиксация, а, наоборот, нефиксированность авторского голоса, его свободная циркуляция в интертекстуальном пространстве. Деррида сформулировал этот отказ от фиксированного смысла и голоса как первичность письма по отношению к голосу: письмо с его множественностью смыслов предшествует устной речи с ее единством и завершенностью. В письме смысл заторможен, сдерживается (понятие "différance"); умножение различий ведет к приостановке окончательного смысла. В-третьих, постструктурализм и особенно деконструкция характеризуются особым приемом - поиском в тексте "слепых точек", диалектически неразрешимых противоречий, обусловленных фактом его произведенности в определенный исторический момент и в определенном социальном месте. Ограниченный кругозор автора в его географических, социальных, исторических координатах порождает в тексте некоторую однобокость и противоречивость, конфликт творческого импульса автора с его собственным текстом. Подобные явления П. де Ман называл инскрипцией - "вписыванием" автора в текст. Уязвимость постструктуралистских методик - в их избыточной широте, препятствующей научной доказуемости выводов. Здесь литературоведение отчасти выходит за научные рамки, что, вообще говоря, не отменяет его плодотворности, но вновь делает проблематичным его статус в культуре.

Литература: П. де Ман. "Гипограмма и инскрипция" // "Новое литературное обозрение". 1993. № 2; П. де Ман. "Аллегории чтения", Екатеринбург, 1999; М. Риффатер. "Формальный анализ и история литературы" // "Новое литературное обозрение". 1992. № 1; Ц. Тодоров. "Поэтика" - в кн.: "Структурализм: "за" и "против". М., 1975; Ю.Н. Тынянов, Р.О. Якобсон. "Тезисы об изучении литературы и языка" - в кн.: Ю.Н. Тынянов. "Поэтика. История литературы. Кино". М., 1977; В.Б. Шкловский. "Искусство как прием" - в кн.: В. Шкловский. "О теории прозы" (1925, 1929), и В. Шкловский "Гамбургский счет". М., 1990; Б.М. Эйхенбаум. "Теория "формального метода" - в кн.: Б.М. Эйхенбаум. "О литературе". М., 1987; В. Эрлих. "Русский формализм". М., 1996; О. Ханзен-Лёве. "Русский формализм". М., 2001; А. Компаньон. "Демон теории: Литература и здравый смысл". М., 2001; Ж. Старобинский. "Отношение критики" - в кн.: Ж. Старобинский, "Поэзия и знание: История литературы и культуры". т. 1. М., 2002.